Диагноз реформы в медицине: неприкасаемость

Ситуация, сложившаяся вокруг конфликта Тодурова с МОЗом, не перестает будоражить мое сознание.

Вроде бы все герои позитивные – и Супрун, и Тодуров, но история дурно пахнет.

Что делать в ситуациях с неприкасаемыми благодаря высокому рангу людьми – прощать, несмотря ни на что, или таки диктовать новые правила игры? Это наш цивилизационный выбор.

Я не знаю Тодурова лично, у меня нет оснований сомневаться в его медицинской квалификации, и я надеюсь, никогда не будет повода ее протестировать.

Но беспокоит меня не он, а динамика поддержки вокруг этого скандала.

Стоило Тодурову заявить о «преступлениях МОЗа» весьма манипулятивным способом, МОЗу – предоставить фактаж в ответ, а Евгении Закревской – опубликовать документы о закупках Институтом Сердца по завышенным ценам, как часть фб-сообщества начала его поддерживать со словами: «Он – один из лучших хирургов. Он много жизней спас. Я ему верю».

Мы настолько привыкли поляризоваться вокруг какого-то человека и своего «верю-не верю», что готовы вообще не вникать в суть дела.

Хороший хирург – надо защищать. И не важен контекст, не важны нарушения условий аккредитации, о которых заявляет МОЗ, не важны манипулятивные высказывания, не важно превышение цены при закупке. Все это не важно, потому что человек хороший и профессор. А хорошему профессору все простительно.

Continue Reading →

О патрульных, ремнях безопасности и слабаках

Дома меня ждет 10-летний сын. Он расстроен. Его только что подвезли патрульные домой поздно вечером на приусе из-за нерасторопной мамы, забывшей документы дома.

«Мама, мне соврали. Твои новые патрульные мне соврали. Мы спросили у них, почему они едут в машине не пристегнутыми, и они начали молоть какую-то чушь о том, что им закон запрещает пристегиваться. Но ведь это не правда.»

На самом деле по правилам они могут не пристегиваться, но это идет вразрез с их внутренними рекомендациями и здравым смыслом. Пункт ПДД может делать для них исключение, но физика его делать не будет. Их тела в бронежилетах за счет веса будут влетать в лобовое стекло еще с большей скоростью. Ну и обманывать детей, перекручивая правила, – это совсем не то, чему мы их учили.

Ремни безопасности у нас в обществе в целом, да и внутри патрульной полиции в частности – это цивилизационная граница между прошлым и будущим.

Водители говорят, что не будут пристегиваться, пока их за это не штрафуют. Патрульные не обращают внимание на такое «мелкое нарушение», да и сами зачастую не пристегиваются. Continue Reading →

Чи дотримуються правил дорожнього руху самі поліцейські?

Ефір Громадського Радіо про безпечне керування

Ірина Славінська: Чи можна говорити про статистику випадків, коли водії іхали не пристебнутими і через це постраждали?

Анастасія Леухіна: За тією статистикою, яку я пам’ятаю, у нас щоденно помирає 11 людей в ДТП86 травмується (на рік це складає 4000 загиблих, що перевищує кількість загиблих в АТО). Приблизно половина з них гине, перебуваючи саме в автомобілі. З цих випадків таку ж половину можна було б попередити, якби водії пристібали  пасок.

На рік маємо 4000 загиблих в ДТП, що перевищує навіть кількість загиблих в АТО

Лариса Денисенко: Як поліцейські ставляться до того, що краще пристібувати ремені безпеки, перебуваючи за кермом?

Анастасія Леухіна: Дуже по-різному. Є міста, де керівництво патрульної служби серйозно ставиться до цього питання та заохочує персонал до цього. Знаю, що Дніпро, Івано-Франківськ та Київ — серед  цих міст.

 

О беге, сомнениях и новых привычках — интервью на Просто Радио

Фото: Просто Радио

Фото: Просто Радио

Интервью на Просто радио — о том, как я начинала бегать, как массовая культура спорта влияет на сознание, как движение помогало мне выдерживать высокие интеллектуальные нагрузки во время учебы в Штатах.

 

Давайте снова закроем реанимации? Почему открытость не всем удобна

Вчера народный депутат Ольга Богомолец опровергла информацию о поддержке Верховной Радой законопроекта, который открывает двери в реанимационные отделения больниц.

То, о чем она пишет, давно не новость – комитет уже несколько недель назад не поддержал законопроект Елены Сотник.

Screen Shot 2016-08-17 at 18.07.55

Озвучу несколько мыслей по поводу «а давайте снова закроем реанимации».

– Открытыми реанимациями остаются единицы, и оттуда не поступают сообщения об агрессивных родственниках – потому как, если ты по-человечески общаешься с родственниками (и выполняешь приказ!), они не становятся агрессивными (по крайней мере, в 99,9% случаев).

– Приказ был опубликован, но МОЗ так и не провел обещанного селекторного совещанияи так и не пояснил больницам, что он обязателен для выполнения.

– Впрочем, МОЗ так и не сделал ничего, чтоб заработали горячие линии в областях, которые могли бы помогать решать проблемы на месте.

–Родственники продолжают сидеть в коридорах и ждать не только потому, что врачи или МОЗ – плохие и не прогрессивные, но и потому, что они не отстаивают свое право и не требуют выполнения приказа. Это наша работа как граждан заставить нанятый нами за бюджетные и личные средства медперсонал работать по правилам.

– Вне зависимости от позиции Комитета Верховной Рады по поводу зарегистрированного законопроекта, приказ №592 является нормативным актом, зарегистрированным в Минюсте и обязательным для выполнения.

– Да, отдельная медицинская общественность уже лоббирует его отмену, но пока это не осуществлено, он – действующее правило. И нет, сейчас не время его обсуждать – мы потратили на него много месяцев. Просто тогда противники молчали потому, что не верили, что что-то получится. Сейчас время его выполнять – буква в букву.

Кратко и о посте Ольги Богомолец:

– Истерика от одного случая не должна становиться мантрой для выработки политики государства;

– Правила игры в обществе должны быть разработаны с учетом того, что 99% населения таки нормальные люди. Орками (которые разбивают нос врачу) важно заниматься (в т.ч. полиции), но мейнстрим не должен жить по их правилам.

– Давайте не начинать разговор об адекватности. Мы – граждане. Мы платим налоги. И когда мы это делаем никто ведь не сомневается в нашей адекватности (хотя, иногда стоит, наверное!).

Потому вы, дорогая медициская общественность, не имеете никакого права судить о моей адекватности или адекватности моей коллеги, идущей навестить свою бабушку или сына в реанимацию.

– Ваша работа – лечить пациентов, получать на это информированное согласие, разъяснять все возможные риски лечения и следить за состоянием пациента.

И да, коммуницировать с пациентом и его родственниками входит в Вашу работу. Это не улыбка официанта за чаевые. Это неотъемлемая часть Вашей профессиональной работы.

Большинство сложностей в контакте с родственниками происходит от того, что Вы либо не умеете, либо не хотите, либо не считаете нужным коммуницировать с людьми.

– Если Вам не нравится Ваша работа, или Вам мало платят или носят мало денег в конвертах, уходите.

Не надо делать вид, что все эти трудности – неожиданность. Когда Вы выбирали профессию, Вы ведь были знакомы с системой, в которую Вы шли работать? И если Вы не сделаете ее лучше – для себя самих в первую очередь, никакие грузины, диаспора и инопланетяне не помогут.

Чтоб не открывать двери реанимаций Вам не надо напрягаться. Все итак не работает. Можно просто оставить как есть – ведь это так удобно – никто ни за что не отвечает. На всякий случай виновата большая и абстрактная система.

Українська Правда

В следующий раз

Эта колонка отчасти поясняет, почему я так тороплюсь многое успеть.

Последний раз с Шереметом я виделась в прошлую среду. Мы говорили на его утреннем эфире «Радио Вести» о кампании #пуститевреанимацию. Эфир был живой. Павел задавал хороший темп и быстро разруливал неудачные звонки в студию.

В промежутках на начитке новостей мы успели о многом поговорить.

Вспомнили о его Беларусском партизане, «в котором я до сих пор партизаню», – шутливо добавлял он. Павел делился наблюдениями о разнице в редакторской политике радио и газеты, о том, как многое зависит от редактора, о своей журналистской свободе говорить о чем угодно и с кем угодно.

Под конец 30-минутного эфира он, зная, что я давно занимаюсь реформой полиции, неожиданно предложил поговорить о переаттестации и реформе. Я понимала, что имею дело с профессионалом, что не настроилась говорить о полиции в то утро, что не продумала ключевые посылы, и что он не даст мне отделаться общими фразами.

Я понимала, что для того чтоб хорошо балансировать на грани достоинств и недостатков самой реформы, мне нужно время собраться. И понимала, что он вытащит из меня больше, чем я была готова говорить.

Я торопилась, использовала это как удачный предлог встретиться в следующий раз – и уехала, договорившись, что приду аккурат в следующую среду, к 8:15. Он, хитрый черт, невзначай умудрился выяснить у меня, куда бегу, с кем встречаюсь, и о чем мы будем говорить. И потом добавил, что для него каждый эфир как последний – из-за внутренних организационных трений и изменений в менеджменте радио. Continue Reading →

Бегать иль не бегать?: 13 уроков бегуна-любителя со стажем

Я решилась написать этот текст в ответ на виртуальную дискуссию между моим тренером в проекте #CомнениеChallenge Ириной Лищинской и коллегой, пожелавшей остаться безымянной (как это часто случается с начинающими бегунами).

DSC_2773

Бегать я начала, когда мне было 16. Я поехала учиться в американскую школу.

За пару месяцев заметно поправилась и плохо себя чувствовала. Поняла, что с этим нужно что-то делать и решила начать двигаться.

Мои первые самостоятельные занятия начинались с 15 секунд бега, но потом я задыхалась и могла только немного пройтись.    Continue Reading →

Итоги первого года реформы полиции

О переаттестации, патрульной службе, ее успехах и перспективах.

Кампания #ПуститевРеанимацию открыла двери

Пресс-конференция по результатом новопринятого приказа МОЗа. (и я там был, мед, пиво не пил, но высказаться успел :- )

Українською

In English