Наблюдая за ликованием людей по поводу последних веяний декоммунизации в виде сдирания мозаики с пионерами со стены киевской школы, я поняла, что мне больно.
Я почувствовала в себе силы признаться в том, то мне больно, когда валят памятники, рушат мозаики и разбивают могильные доски, кому бы они ни были возведены. Я осознаю, что получу вал оскорблений и непонимания в ответ, но все же хочу поделиться этой болью потому, что чувствую, что больно многим.
Эта боль живет во мне с 1989 года, когда во Львове разрушили памятник Ленина. Я до сих пор помню тот день, когда будучи маленькой школьницей, я наблюдала за этим деструктивным актом. Нет, я не являюсь поклонником «лениных» и вовсе не одобряю преступления против человечества, совершенные коммунистическим режимом. Ну, а в свои 9 лет я не понимала всего этого контекста и подавно. Эти картинки оставили в моем сознании воспоминания о зашкаливающей агрессии и варварах, рядом с которыми мне небезопасно. В какой-то степени страх и недоверие к людям формировал мой жизненный путь так же, как страх и недоверие формирует и Ваш.
Мы можем до бесконечности спорить об исторической роли деятелей, чьи памятники нужно демонтировать. Можем утонуть в аргументах об исторической, культурной и эстетической ценности этих объектов, доказывать друг другу с пеной у рта, как важно освободить место для нового, убрав старое. Можем говорить об общем пространстве и свободе проявления. Можем, но не делаем.
У нас нет этих диалогов, помогающих прожить и проработать травмы прошлого. Вместо того чтоб вместе горевать о потерянных жизнях, разрушенных культурах и покалеченных судьбах, мы делимся на варваров, исполняющих ритуал ликования на месте разрушения символических предметов, и обиженных детей, с ужасом и растерянностью наблюдающих за этим ритуалом. Между этими варварами и обиженными детьми нет доверия. Есть страх и непринятие.
Самый главный тормоз для Украины – недостаточный уровень доверия.
Самым главным фильтром принятия решений в эти нелегкие времена должен стать вопрос: «Поможет ли то или иное действие восстановить или увеличить дозу доверия в обществе?». Разрушение, зачастую варварское, санкционированное государством, не проходит тест доверия.
Как бы красиво ни выглядело это символическое освобождение от коммунизма лопатой, оно не помогает нам повысить уровень доверия в обществе. Этим символичными актами разрушения мы утрамбовываем одну пропаганду поверх другой, не давая достаточно пространства для того, чтоб извлечь уроки из прошлого.
Без общественного консенсуса в вопросе переименования городов и улиц и сноса памятников и символов, напоминающих о неоднозначном историческом периоде под названием Советский Союз, мы будем долго топтаться на месте. Вместо того чтоб ускоряться, мы замедляем сами себя.
Историки из института памяти аргументируют, что разница между уровнем прогресса во Львове и в Луганске, объясняется плотностью размещения советских топонимов.
Львов вырывается вперед по многим показателям не потому, что там снесли Ленина больше 20 лет назад. Я была свидетелем как снос Ленина и переименование улиц не уберегли Львов от варварства в отношении к многовековым памятникам архитектуры, издевательства над городским пространством, очень высокого уровня коррупции и кумовства, непрофессионализма и политической безответственности.
Это было уже не совковое варварство по отношению к городу и людям, а независимо-украинское, которое часто называют «совком». Львов вырывается вперед благодаря многовековому влиянию западной цивилизации и благодаря неистовому креативу, рождающемуся из многообразия культур и народов, которые встречались на этом «перекрестке» много столетий. Отсутствие или наличие памятников не является определяющим фактором в его развитии.
Я хочу, чтоб до того, как мы решим, что делать с многообразием символических артефактов, мы изучили и осознали «все оттенки» желтого, синего и красного в истории Украины.
Ведь без понимания истории, стоящей за выходным днем в календаре, праздники остаются ни чем иным, как поводом поесть и погулять. А какая разница, в какой день выпивать с друзьями: в день октябрьской революции или в день независимости?
Благодаря нескольким историческим проектам, я познакомилась с тем, как Германия работает с травмами прошлого. Немцы развивают технологии исследования, проживания и осознания прошлого через исторические мастерские. Во многом интерес к изучению истории, анализу архивных документов, коллекционирование человеческих историй и формирование культуры памяти помогает прожить травмы и справиться с коллективной виной.
Государственные указы о декоммунизации не помогают нам обезболить травмы прошлого. Они лишь создают поводы для новых травм.
Открытие архивов, финансирование программ по их оцифровыванию и доступности для исследователей в разных странах мира, государственные гранты на изучение и популяризацию истории, на разработку инновационных исторических курсов будут «декоммунизировать» нас быстрее и качественнее, чем сбивание мозаики или демонтирование гранитных памятников.
Это поможет нам долго, но надежно выстраивать доверие, которое так необходимо для продвижения вперед.
P.S.. Я не буду читать комментарии к этой колонке. Мне слишком больно видеть злость и агрессию в комментариях под своими колонками. Я не знаю, стоят ли за этой агрессией живые люди со своими человеческими историями, психически неуравновешенные читатели или кем-то оплаченные боты. Я избавлю себя хотя бы от этой боли.