Выступление о том, как и почему важно выстраивать сотрудничество, а не просто бороться в одиночку

О кампании #пуститевреанимацию на 48-й минуте

Диагноз реформы в медицине: неприкасаемость

Ситуация, сложившаяся вокруг конфликта Тодурова с МОЗом, не перестает будоражить мое сознание.

Вроде бы все герои позитивные – и Супрун, и Тодуров, но история дурно пахнет.

Что делать в ситуациях с неприкасаемыми благодаря высокому рангу людьми – прощать, несмотря ни на что, или таки диктовать новые правила игры? Это наш цивилизационный выбор.

Я не знаю Тодурова лично, у меня нет оснований сомневаться в его медицинской квалификации, и я надеюсь, никогда не будет повода ее протестировать.

Но беспокоит меня не он, а динамика поддержки вокруг этого скандала.

Стоило Тодурову заявить о «преступлениях МОЗа» весьма манипулятивным способом, МОЗу – предоставить фактаж в ответ, а Евгении Закревской – опубликовать документы о закупках Институтом Сердца по завышенным ценам, как часть фб-сообщества начала его поддерживать со словами: «Он – один из лучших хирургов. Он много жизней спас. Я ему верю».

Мы настолько привыкли поляризоваться вокруг какого-то человека и своего «верю-не верю», что готовы вообще не вникать в суть дела.

Хороший хирург – надо защищать. И не важен контекст, не важны нарушения условий аккредитации, о которых заявляет МОЗ, не важны манипулятивные высказывания, не важно превышение цены при закупке. Все это не важно, потому что человек хороший и профессор. А хорошему профессору все простительно.

Continue Reading →

Открытые реанимации: за и против – За живе! Сезон 3. Выпуск 59 от 7.12.16

В июне 2016 года был подписан указ об открытии реанимаций для посещений. Но до сих пор и среди врачей, и среди обычных украинцев есть масса противников такого нововведения. Что же лучше: открытые или закрытые отделения интенсивной терапии? Действует ли указ на практике, и какие его последствия? Смотрите в видео!

Как маленькая группка людей сдвинула с «мертвой точки» целый Минздрав

Кампания #пуститевреанимацию была не только успешным взбалтыванием бури в стакане прогнившей системы здравоохранения. Она стала живым доказательством того, как маленькая кучка людей может изменить даже отечественный МОЗ.

Прецедент этой кампании важен с точки зрения того, как можно не просто кричать о своей боли или протестовать, а довести свою боль и энергию протеста до утвержденного документа, до базы системных изменений внутри отечественной медицины.

До недавнего времени ни родственники, ни другие посетители не могли повидаться с пациентами реанимаций.

Это приводило к тому, что дети в реанимациях неделями не видели своих родителей, к тому, что и дети, и взрослые умирали в одиночестве, так и не попрощавшись со своими родными.

Родственники пациентов неделями находились в информационном вакууме, дежурили на лестничных клетках под дверями отделений, передавая по списку купленные лекарства для своих родных и не имея никакой информации ни о состоянии пациента, ни о его лечении, ни об использовании купленных лекарств.

Кампания за открытие реанимаций с популярным хештегом в фейсбуке #пуститевреанимацию успешна и особенна следующим:

Continue Reading →

Давайте снова закроем реанимации? Почему открытость не всем удобна

Вчера народный депутат Ольга Богомолец опровергла информацию о поддержке Верховной Радой законопроекта, который открывает двери в реанимационные отделения больниц.

То, о чем она пишет, давно не новость – комитет уже несколько недель назад не поддержал законопроект Елены Сотник.

Screen Shot 2016-08-17 at 18.07.55

Озвучу несколько мыслей по поводу «а давайте снова закроем реанимации».

– Открытыми реанимациями остаются единицы, и оттуда не поступают сообщения об агрессивных родственниках – потому как, если ты по-человечески общаешься с родственниками (и выполняешь приказ!), они не становятся агрессивными (по крайней мере, в 99,9% случаев).

– Приказ был опубликован, но МОЗ так и не провел обещанного селекторного совещанияи так и не пояснил больницам, что он обязателен для выполнения.

– Впрочем, МОЗ так и не сделал ничего, чтоб заработали горячие линии в областях, которые могли бы помогать решать проблемы на месте.

–Родственники продолжают сидеть в коридорах и ждать не только потому, что врачи или МОЗ – плохие и не прогрессивные, но и потому, что они не отстаивают свое право и не требуют выполнения приказа. Это наша работа как граждан заставить нанятый нами за бюджетные и личные средства медперсонал работать по правилам.

– Вне зависимости от позиции Комитета Верховной Рады по поводу зарегистрированного законопроекта, приказ №592 является нормативным актом, зарегистрированным в Минюсте и обязательным для выполнения.

– Да, отдельная медицинская общественность уже лоббирует его отмену, но пока это не осуществлено, он – действующее правило. И нет, сейчас не время его обсуждать – мы потратили на него много месяцев. Просто тогда противники молчали потому, что не верили, что что-то получится. Сейчас время его выполнять – буква в букву.

Кратко и о посте Ольги Богомолец:

– Истерика от одного случая не должна становиться мантрой для выработки политики государства;

– Правила игры в обществе должны быть разработаны с учетом того, что 99% населения таки нормальные люди. Орками (которые разбивают нос врачу) важно заниматься (в т.ч. полиции), но мейнстрим не должен жить по их правилам.

– Давайте не начинать разговор об адекватности. Мы – граждане. Мы платим налоги. И когда мы это делаем никто ведь не сомневается в нашей адекватности (хотя, иногда стоит, наверное!).

Потому вы, дорогая медициская общественность, не имеете никакого права судить о моей адекватности или адекватности моей коллеги, идущей навестить свою бабушку или сына в реанимацию.

– Ваша работа – лечить пациентов, получать на это информированное согласие, разъяснять все возможные риски лечения и следить за состоянием пациента.

И да, коммуницировать с пациентом и его родственниками входит в Вашу работу. Это не улыбка официанта за чаевые. Это неотъемлемая часть Вашей профессиональной работы.

Большинство сложностей в контакте с родственниками происходит от того, что Вы либо не умеете, либо не хотите, либо не считаете нужным коммуницировать с людьми.

– Если Вам не нравится Ваша работа, или Вам мало платят или носят мало денег в конвертах, уходите.

Не надо делать вид, что все эти трудности – неожиданность. Когда Вы выбирали профессию, Вы ведь были знакомы с системой, в которую Вы шли работать? И если Вы не сделаете ее лучше – для себя самих в первую очередь, никакие грузины, диаспора и инопланетяне не помогут.

Чтоб не открывать двери реанимаций Вам не надо напрягаться. Все итак не работает. Можно просто оставить как есть – ведь это так удобно – никто ни за что не отвечает. На всякий случай виновата большая и абстрактная система.

Українська Правда

Гражданин как нерв: от боли к действию

Пустите в реанимацию: 10 историй о том, почему это важно и как это возможно

В детстве я думала, что реанимация – это другая планета. 

Туда попадают люди между жизнью и смертью, туда никого не пускают, связи нет, информация ограничена. 

Родственникам остается надеяться на силы врачей и других божеств, что их родной человек из реанимации отправится в палату, а не на небо…

Сегодня будет много личных историй про планету под названием «Реанимация». 

Все, изложенное ниже, было прочувствовано на собственной шкуре или шкуре близких мне друзей. Все эти истории были прожиты в Украине за время ее независимости. 

Screen Shot 2016-05-16 at 00.34.50

И каждая из этих историй свидетельствует о многообразии возможностей и разном уровне уважения к пациенту – в одинаковых условиях плохого финансирования, устаревшей системы и сомнительного качества врачебной подготовки. 

12 лет назад, проведя в реанимации половину своей жизни, мой сын Максимка умер. Эту половину жизни мы, его семья – провели за дверями реанимации. В жутком холодном коридоре. Без стульев, без туалета. Без возможности держать его крошечную руку или говорить с врачом. Continue Reading →

На финишной прямой — о смерти и паллиативе

Я боюсь писать о смерти. Потому что боюсь, что не получится сказать чтото без привычного бытового пафоса. Две моих подруги сейчас на грани. У одной есть несколько детей и внуков. У другой — почти никого. Одна еще верит в чудо, вторая — уже нет.

Я вижу, как одна из них угасает на глазах, а вторая держится. Как, несмотря на разницу в возрасте, статусе и семейном положении, они одиноки в своих мытарствах и страданиях. Как обе не хотят обращаться к государству за помощью, потому что не ждут ничего, кроме безразличия и унижения.

Как люди вокруг предпочитают не знать, не видеть, не упоминать и слышать об их потребностях, желаниях, боли и приближающейся смерти.
Я часто думаю о том, почему меня так цепляет тема паллиативной помощи. Это помощь, когда уже нельзя помочь, но можно облегчить страдания, обезболить, психологически поддержать. Continue Reading →